Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Что бы ни случалось в его жизни, Тор всегда знал, к кому надо идти, если нужно чудо. У кого в любой, даже самой отчаянной ситуации, всегда был запасной план и пара колкостей в придачу. Сколько он себя помнил, все полторы тысячи лет своей безумно долгой жизни, душой он чувствовал, что стоит обернуться, и взглядом он наткнется на темную вихрастую макушку с такими же непокорными, как и их хозяин, волосами и пару холодных змеиных глаз. Всегда рядом, только руку протяни.

Долгие столетия они стояли плечом к плечу, сражались, как равные, как братья, встречали все горести и победы вместе. Радовались и горевали. И тоже вместе. Такие разные, как луна и солнце, вечные соперники, но удивительным образом находящие друг в друге опору и поддержку.

Перед глазами пробегает вся жизнь. Как будто чужая. С самого раннего детства, наполненного теплом, запахом маминых духов и звонким хохотом отца, когда они и правда друг друга понимали. Тогда проблемы взрослых казались таким пустяком и были не важнее трепки за украденные из соседнего сада яблоки. А Локи ужасно боялся грозы и каждый раз прокрадывался в покои старшего брата в поисках защиты и поддержки. Каждый раз Тор говорил ему, что гроза не вечна и скоро взойдет солнце. Уже тогда между бледными пальчиками пробегали зеленые искры, шипели и таяли, как первые снежинки, падая на пол. Целыми ночами они лежали и строили грандиозные планы, что когда вырастут, будут ходить в походы, побеждать злых колдунов и обращать целые армии в бегство звучанием своих имен. И править будут. И, конечно, вместе.

Время шло, лето и зима сменяли друг друга, гоня время вперед. И вот уже весенний воздух пьянит молодое тело сильнее доброго вина, горячая кровь несется по венам, разгоняя жар и туманя разум. Голод все сильнее день ото дня точит острые зубы о тело, терзая плоть. И не находя себе места, все равно что дикий зверь в клетке, Тор мечется по всем девяти мирам, стараясь успокоить себя, взять под контроль. И каждый раз, как удар молнии, красивые длинные пальцы, терзающие страницы старых талмудов или чувственно обхватывающие рукоять кинжала, зеленые глаза со стальным блеском, пронизывающие душу, гибкий изящный стан, волосы цвета крыльев Хугина и Мунина, длинная шея и губы. Губы, с которых даже постоянно капающий яд кажется Тору слаще меда.

Каждая ночь — пытка. Мягчайшие простыни, все равно что лезвия кинжалов. Мысли неправильные, дикие, сводят с ума, порождая сны, постыдные и полные нечеловеческой страсти. Лучше уж вообще не спать. И Тор проводит ночи в саду, прислушиваясь к далекому волчьему вою, всем сердцем желая к нему присоединиться, хоть так выпустив на волю тяжелые мысли и сводящие с ума чувства.

— По ком плачет одинокий волк? — вопрос, внезапно заданный во тьме сада в одну из ночей, заставляет Тора вздрогнуть и стремительно обернуться на темную фигуру, скрывшуюся в тени раскидистого дерева. И только зеленые волчьи глаза загадочно сияют из темноты. — А по ком плачет одинокий бог?

Локи выступает из темноты, мягкий и непривычно домашний, и опускается рядом, подогнув под себя длинную ногу, пальцами второй зарываясь в сочную зелень травы. Тор удивленно отмечает, что пришел брат босиком.

— Локи, я… — но на губы ложится прохладная ладонь, не давая закончить мысль, и в тот же миг над ночной тишиной снова раздается долгий тоскливый плач волка. Локи обращает взгляд на Тора и руки не убирает, заставляя гореть его губы и мечтать о покое и успокоении.

Так они и сидят, не шевелясь и не тревожа окружающей тишины. В конце концов Тор не выдерживает, чувства, что терзали его все это время, душат его, пытаясь вырваться на волю, хоть как-то облегчить страдания, в первый раз бьющегося для чужого существа сердца. И в глазах напротив он видит понимание, но не видит злости.

Когда звезды начинают гаснуть, в самый темный час, когда ночная вуаль скрывает их от любопытных глаз, Тор решается и, склонившись, оставляет на холодных мягких губах жаркий поцелуй. Локи решительнее и опытнее, он откидывается на мягкий травяной покров, утягивая за собой Тора и обхватывая того бедрами, вовлекает в еще один жаркий поцелуй. Вселенная и само время перестает для Тора существовать на следующие несколько часов. Для него существует только юноша рядом с ним, его сладкие губы, жар его тела, пряный запах, требующее удовольствие естество и тонкая чуть насмешливая усмешка, которую так отчаянно хочеться попробовать на вкус.

Ту ночь Тор бережно хранит в своей памяти как свое личное сокровище. На самом деле, каждая мягкая улыбка и легкое прикосновение выжигается в его подсознании. Но чем стремительней летит время, тем дальше разводит жизнь братьев.

Сначала соперники, потом противники, а в итоге — враги. Судьба играла с ними, постоянно сталкивая и пытаясь заставить работать вместе, но в итоге просто давала им больше поводов злиться друг на друга. И даже когда Тору уже казалось, что он может дотянуться до брата и все встанет на свои места, как Локи раз за разом старался по больнее ударить в спину. Никто не может его винить в том, что он в итоге сдался. Что он уже и не надеялся снова увидеть в волчьих глазах хоть толику прежнего, такого любимого тепла.

И тем страшнее и обиднее был тот момент, когда он его все-таки увидел. Колдовские глаза, наполненные слезами, смотрели нежно и с сожалением. Для Локи не было секретом, что будет дальше. Он делал то, что умел лучше всего — перетягивал на себя все внимание, отвлекал, давал Тору фору. И, как всегда, не жалел для этого собственной жизни.

«Солнце снова взойдет над нами, брат.»

Даже если сам Локи этого никогда уже не увидит.

Chapter Text

— Жалкое зрелище.

Тор вздрогнул. Но оборачиваться не стал. Плавали, знаем. Он снова пойдет на поводу у своих сожалений, а потом вкусит разочарование сполна. Ну сколько можно. Пять лет непрекращающегося кошмара. Интересно, как долго его собственный разум еще будет играть с ним? Когда-нибудь он сможет пройти по пристани, не услышав шипящего смеха в плеске волн? А в тенях перестанет искать мрачноватый силуэт? И может прикосновение ледяного морского ветра перестанет напоминать касание светлокожих колдовских рук. Громовержец нахмурился и, поерзав, с большим удобством устроился на скале. Отсюда Новый Асгард был как на ладони. Не золотые чертоги, конечно, но новенькие дома были пронизаны надеждой. Именно то, чего ему как раз и не хватает в данный момент. Отчаянно захотелось выпить, но это он уже пробовал. Не помогло.

— Даже ничего мне не скажешь? — чуть в отдалении, за спиной, привычным, но почти забытым шорохом заскрипела кожа доспеха. Интересно, синяя, зеленая? Который из Локи пришел мучить его в этот раз? — Скучно.

— А смысл? — Тор легко пожал плечами. — Тебя же тут нет.

Снова заскрипела кожа, но к ней прибавились звуки шагов. Тор пристально, как на охоте, вслушивался в них, пытаясь определить фальш. Шаги стихли. В шаге от Тора, выбрав место поуютней, среди травы и не таких острых камней, подогнув под себя ноги, плюхнулся Локи. Очевидно, не заморачиваясь игрой в царскую особу. Тор опешил и уже решил, что искусственный глаз его подводит.

— Что, не будет ни воплей, ни угроз? — Локи дразнящим движением смахнул с рукава невидимую пылинку. — Поверить не могу, что тебя считают достойнее меня.

Для того, кому пять лет назад свернули шею, у Локи вид был вполне цветущий. Слишком бледный, как для живого, да и в глазах поселился алый блеск. Но память Тора воплотила брата вполне достойно. Не забыла даже греховную родинку за ухом, от взгляда на которую у Тора вечно подгибались ноги. Руки громовержца зачесались от желания коснуться хоть кромки плаща, хоть темного, безумно мягкого на вид локона. Но он знал, что морок исчезнет, если попробовать за него схватиться. С болью Тор нащупал в одеждах кинжал. Тот самый. Вцепился в него, как будто он сможет удержать в реальности.

Повисшую тишину с отзвуками приближающейся грозы прорвал тихий голос:

— Отвратно выглядишь, — больше в глазах мага не было издевки. Он был смертельно серьезен. — Смотреть противно. Совсем как дедушка в его последние дни.

— Люблю классику, — Тор хмыкнул и покрутил в руках порядком затупившийся кинжал. — Мне, по крайней мере, хватило мудрости не бросаться на титана с зубочисткой.

— Я должен был.

— Но зачем?! — Тор едва сдержал рык. — Я думал у тебя есть план! Ты не должен был умереть. Ты же не в первый раз обманывал смерть. Трижды, если мне память не изменяет.

— Невозможно вечно бегать от смерти, брат, — взгляд зеленых глаз смягчился. Весь он, собранный из углов и противоречий, как будто стал мягче. Будто больше нет у него причин ершиться. Будто больше нет пятого угла в четырехугольной комнате. — Все идет, как должно. Мне больше интересно, зачем я здесь. Почему ты призвал меня, Тор?

Трава склонялась под порывами ветра, уносящими окончания слов. Тор зарылся в траву пальцами, как зарывался когда-то в волосы брата. Ветер хлестал по лицу, срывая с губ голодные поцелуи. Тоже вполне знакомые. Тор собрался с мыслями.

— Мы победили, — Локи удивленно вскинул брови. — Не удивляйся, братец. Мы же Мстители. Но нам так дорого досталась эта победа.

— Кто? — тише вздоха спросил трикстер.

— Старк, — бог обмана горько поджал губы. — И Вдова.

— Достойнейшие из знакомых мне смертных, — Локи откинулся на траву. — Боги благословят их путь. И что теперь?

— В смысле? — Тор встряхнул головой, и его волосы разметались под неодобрительным взглядом Локи.

— Что дальше? — трикстер хитро прищурился и по-птичьи склонил голову. — Куда пойдешь нести добро и наносить справедливость, Великий Тор?

— Если бы знать, — громовержец потер шею. — Я не нужен своему народу, моим мидгардским друзьям и без меня есть чем заняться, и впервые я так свободен. Кролик звал пойти вместе с ними. Вселенная такая огромная. Может и для меня в ней место найдется. Но…

— Но? — до того лежащий спокойно Локи взвился, становясь перед Тором и почти касаясь его коленей. Почти. Тор еще раз напомнил, что на самом деле Локи тут нет. — Ты опять сомневаешься?! О, предки, да что опять не так?!

Тор поднял на брата больной взгляд. В разноцветных глазах не было огня. Тор сдался.

— Тебя больше нет, — Локи вздрогнул всем телом от его слов. С его волос посыпались изумрудные колкие искры. — Мы вернули их. Всех, кого забрал Танос. Всех, кого он стер в пыль. А ты не вернулся. Боги, Локи, я не смог тебя спасти!

Тор вскинулся и, опустив голову, не оборачиваясь зашагал прочь. Он не увидел, как взметнулась к его плечу тонкая рука. Через десяток шагов внезапно остановился и встал, как вкопанный. Когда он обернулся, в его руке был кинжал. Небольшой аккуратный нож выглядел комично в руке привыкшей к топору. Но Тор сжимал его трепетно, нежно.

Локи с интересом и некоторым опасением уставился на брата. И вдруг Тор разбежался и всадил кинжал в скалу в десятке сантиметров от руки Локи. А после ушел. Более ничего не сказав.

***

Бог лжи рассмеялся. Хлопнул себя удивленно по бедрам, отпуская морок. Заклинание стекало медленно и нехотя, открывая все больше и больше истинного обличья. Едва достигающие плеч мягкие локоны вместо застывших длинными иглами грязных прядей, открытая плутоватая улыбка вместо волчьего оскала, мягкий свет зеленых глаз вместо грязно-серого загнанного взгляда, и комфортные, но добротные одежды вместо жесткого кожаного доспеха.

Лукавое божество расправило гордо плечи, а после потянулось, как после долгого сна, разминая шею и хрустнув позвонками. Продолжая посмеиваться, в ожидании самой забавной шутки за всю его жизнь, Локи потирал шею, пропуская через пальцы лечебные разряды магии, стараясь сильно не тревожить подживающие гематомы.

А после, без видимого усилия, выдернул из камня кинжал, подбросил его и поймал, ощущая привычную тяжесть в руке.

— Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать.

И растаял в воздухе, как призрак, позволяя злому ветру стирать клубы мятного тумана.

Будто бы и не было его.

Chapter Text

Если раньше Тору казалось, что над ним кто-то издевается, то теперь он был в этом абсолютно уверен. Совместное со Стражами путешествие шло гладко, но как-то даже слишком гладко. Затеянное, чтобы развеяться и сбросить со своих плеч груз ранящих воспоминаний, сейчас оно скорее запутывало и смущало, как чья-то злая шутка, смысла которой ты не можешь понять.

Сначала Тор честно ничего не замечал, слишком глубоко погруженный в свою рефлексию. Выстраивал свою жизнь заново, учился жить, снова начал тренироваться. Правда о тренировках он начал думать после того, как получил в лоб от противника втрое себя меньше. Страшно представить, как бы громко смеялись его дорогие боевые товарищи, если бы сейчас увидели во что он превратился. Но они… больше не посмеются.

Стражи его поддерживали. Квилла даже особо уговаривать не пришлось, он только и рад был возможности надрать Тору задницу и при этом не сильно самому отхватить. С тех пор, как он снова смог завоевать сердце своей неприступной зеленокожей леди, Питер летал окрыленный чувствами и был чуть менее невыносим чем обычно. Сама Гамора и ее хмурая сестра тоже частенько составляли асу компанию в спаррингах, не единожды напоминая о детстве, когда крылатые воинственные девы заставляли принца с открытым ртом наблюдать за поединками. Стоило тогда зазеваться и в рот залетала спешно наколдованная огромная зеленая муха, жаля искрами язык. Но не стоит о прошлом.

Рутина помогла зализать раны и привести в порядок мысли, а друзья не оставляли в одиночестве и не давали снова скатиться в самобичевание. Отвлекали по мере сил. Будь то молчаливая поддержка Ракеты, который хоть и не любил говорить о чувствах, но прошел через слишком многое, чтобы просто игнорировать чужую боль. С ним можно было болтать на сотню тем одновременно, но молчать было особенно приятно. Или странные шутки Дракса и Мантис, понимать их не обязательно, но так даже было веселее. Внезапно оказалось, что с Небулой можно спокойно откровенничать и быть уверенным, что твои тайны уйдут вместе с ней в могилу. Возможно, что даже в твою собственную. Прожив жизнь, где она не была хозяйкой даже своего собственного тела, Небула научилась ценить и яростно беречь уединение своего разума. А на безоговорочное доверие отвечала тем же. Постепенно, все начало налаживаться. Далеко не сразу и вообще не просто. Но тем не менее.

И вот стоило Тору немного отвлечься от внутреннего шторма, со временем он начал замечать какое-то чувство, странная тень на периферии зрения. Как будто одна фальшивая нота в оркестре, неправильный мазок в идеальной картине. Единственная погнутая стрела в колчане. Пятый угол в квадратной комнате. Что-то скреблось о глаза, но он никак не мог зацепиться взглядом. И это сводило с ума.

Казалось бы, сущие мелочи.

Тор однажды заметил, что книга, оставленная им в одном из помещений корабля, передвинулась немного в сторону. Но может быть это просто тряхнуло корабль, отмел он мысль, проведя по прохладному корешку кончиками пальцев. И в итоге заключил, ставя потрепанный томик на его законное место, что это лишний повод не разбрасываться вещами.

Яблоко внезапно появилось в его каюте, хотя он с недавнего времени даже просто их запаха не выносил, да и вообще не мог вспомнить когда они ими закупались в последний раз. Хотя его может просто кто-то из команды принес, решил Тор, надкусывая красный сочный бочок. И остаток дня провел, напевая детскую считалочку про волчков и потом устав объяснять сокомандникам, почему нельзя спать на боку.

Даже когда внезапно загоревшийся свет в пустом коридоре напротив зала, где Одинсон старательно возвращал себе былую форму, заставил его пропустить удар Гаморы, он не придал особого значения. Хотя где уж там ему что-то замечать, валяясь в отрубе. Пусть Тор и мог бы поклясться бородой своего почившего отца, что тихое обидное хихиканье в тиши медотсека, точно не было плодом его воображения. А если посередине медикаментозной дремы он и чувствовал пальцы-ледышки в своих чуть-чуть отросших волосах, то это просто продолжение сна, где он глупый и влюбленный лежал на костлявых коленках и все мешал читать безумно скучный магический талмуд, пока не получил этим самым талмудом по лицу. А если волосы на загривке и встали дыбом, когда Ракета заверил, что системы корабля работают как часики и сбоя в датчиках движения быть не могло, то это только его, Тора, выдумки. Но очень глубоко внутри начало зреть тихое яростно скребущее сердце чувство веры.

Краем сознание Тор подмечал и другие странности. Запах озона на нижних палубах, где кроме Ракеты и Квилла особо никого и не бывает. Вещи, казалось, совершенно бессистемно исчезали и появлялись в самых диких местах. Все грешили на Грута, когда находили десятки заныканых в щели фантиков от конфет, но Грут же не любит сладкое. Да и в целом, еда расходовалась быстрее, как будто ело больше человек, чем их было на корабле. Мантис иногда задумчиво замирала, как будто ей тоже что-то странное на границе восприятия не давало покоя. Небула, посреди ночи отправляясь перекусить, останавливалась, старательно вслушиваясь в гудение корабельных систем, и Тор частенько ловил себя на мысли, а так ли нереален голос, мурлыкающий на грани слышимости. И каждый, находясь в одиночестве, временами встряхивался от ощущения тяжелого взгляда, упершегося в затылок. Тор все пытался найти повод заговорить о всем этом, но как-то не хотелось тревожить друзей, вдруг это всего лишь его больные фантазии и выверты все еще надеющегося сознания.

Но постепенно осознание нагнало его. Как и о лучших и худших вещах в его жизни, во время боя. В конце концов, он всегда лучше усваивал информацию, находясь на волосок от смерти. Ведь не могло быть плодом его воображения подбиравшийся со спины враг, внезапно поскользнувшийся на ледяной корке и нелепо плюхнувшийся на собственный зад. Сражение остановилось. Все, кто в тот момент еще был в сознании, смотрели на первого в истории огненного элементаля, на огненной же планете, оступившегося на льду. Тот даже потыкал лед пальцем, пытаясь понять, какого хрена это сейчас было. И, как в насмешку, лед не таял. И в воздухе, наполненным пеплом и сажей ближайшего вулкана, до боли запахло мятой.

Тор все смотрел на кусок льда, на собратьях которого не раз оставлял свои молочные зубы в детстве. Он выглядел громом пораженным, смеясь над собственной шуткой потом поделился Дракс. Скорее, как молотом по голове стукнутым, не забыл вставить свои пять копеек Квилл. Но Тору было плевать. У него с глаз упала пелена. У Локи всегда было особенно отвратительное настроение летом. Он не выносил жару и быстро уставал от нее. Он ведь ледяной великан. Какого черта..?

На осознание понадобились секунды. Полупрозрачная тень метнулась в сторону, но Тор теперь ни за что бы ее не выпустил из вида. В спину неслись крики обеспокоенных друзей, но он ничего не видел и не слышал. Весь его мир сжался до этого морока. Сейчас он бы сиганул за ним с обрыва и вознесся на небеса. Тор боялся моргнуть, ведь знал, что отвлекись он всего на мгновение и догнать уже не сможет. Он не был до конца уверен, что бежит в нужном направлении, но проснувшееся звериное чутье вело его по следу магии, отбивая лапами четкий ритм в висках и раскалывая сухую землю под ногами, не давая ни секунды на сомнения.

Поворот, еще поворот, через пещеру красного песка, не оборачиваясь на угрозы и гневные вопли. Тор вылетел на скалистый уступ, перед которым раскинулось чадящее плато, и… никого не увидел. Ни скрипа, ни стона, ни самого малейшего дуновения. Под низким пепельным небом Тор был совсем один.

Руки дрожали, грудь сдавливало кашлем, а горло горько сжималось. Он опять не успел, снова упустил. Опять как дурак погнался за призраком и, конечно, ничего не смог сделать. Он же знал, что и начинать не стоило. Пора бы уже оставить призраков в прошлом и идти своей дорогой, но внутренний голос с мягкими шипящими нотками постоянно науськивал «А может..?», «А что если..?». И он снова и снова поддавался.

На душе стало так гадко, руки опускались, а глаза пекло. Тор зажмурился, плечи опустились, сквозь стиснутые зубы пробрался позорный всхлип. Он чувствовал как мир вокруг него снова раскалывался, раня осколками. Слишком многое он отдал надежде, подкармливая ее своими эмоциями. Не помня себя, не беспокоясь о пепле под ногами, Тор осел на землю. Он пытался найти в себе силы встать, подобрать оружие и вернуться к кораблю, но внутри было так пусто и тихо. Такая же выжженная пустыня, как и на километры вокруг него.

Вдруг по волосам протянуло холодным порывом, взъерошив. На лицо легли ладони, закрыв глаза. Восхитительно прохладные на горящем лице и пахнущие кислыми яблоками, пеплом, старыми книгами и мятой. И Тор не мог ими надышаться. Вцепился в собственные колени, как пятилетний пацан, и не мог поверить. Просто не мог.

Пока в уши не закрался шипяще-смеющийся голос.

— Угадай, кто.